«Странный и смешной вы народ!

Жили весь век свой нищими

И строили храмы Божие...

Да я б их давным-давно

Перестроил в места отхожие…»

С.Есенин «Страна негодяев»

 

 

Персонажи

 

Полковник барон Витингоф Владимир Эмильевич

Поэт Сажин Иван

Поручик Лейб-гвардии ЕИВ кавалергардского полка Черкасов

Чекист Мюллерсон Яков

Чекист Иванов

Красный военспец Совицкий Фёдор Фёлорович

Солдат Сырцов

Батюшка

Адвокат

Штабс-капитан Лисицкий

Арестант Либман Моисей

Жена полковника (видение)

Солдаты и офицеры

 

 

I Пролог

 

 

12 сентября 1920 года

 

«Воззвание к офицерам армии барона Врангеля» за подписями председателя ВЦИК М.И. Калинина, председателя Совнаркома В.И. Ленина, наркома по военным и морским делам Л. Д. Троцкого, главкома С.С. Каменева и председателя Особого совещания при главкоме А.А. Брусилова: «…Честно и добровольно перешедшие на сторону Советской власти не понесут кары. Полную амнистию мы гарантируем всем переходящим на сторону Советской власти. Офицеры армии Врангеля! Рабоче-крестьянская власть последний раз протягивает вам руку примирения».

 

11 ноября 1920 года

 

«Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления ваших войск, грозящего лишь бесполезным пролитием новых потоков крови, предлагаю вам немедленно прекратить борьбу и положить оружие со всеми подчинёнными вам войсками армии и флота.

В случае принятия вами означенного предложения РВС Южфронта на основании предоставленных ему Центральной Советской Властью полномочий гарантируем вам и всем кладущим оружие полное прощение по всем проступкам, связанным с гражданской борьбой.

Всем, не желающим работать в Советской России, будет обеспечена возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа под честным словом от всякого участия в дальнейшей борьбе против Советской России. Ответ по радио ожидается не позднее 24 часов 12 ноября 1920 года».

— Командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе,

член Реввоенсовета Иван Смилга, Мирон Владимиров, Бела Кун.

Ст. Мелитополь 11 ноября 24 часа

 

12 ноября 1920 года

 

Офицерам, солдатам, казакам и матросам армий Врангеля

«Командование красным Южным фронтом сегодня послало радио Врангелю, в котором предлагает ему сдаться советским войскам в 24-часовой срок. При добросовестном исполнении этого всем бойцам Крымской армии гарантируется жизнь и желающим свободный выезд за границу.

Офицеры, солдаты, казаки и матросы белой армии!

Борьба на юге заканчивается полной победой советского оружия. Пали Краснов и Деникин, завтра падёт Врангель. Все попытки восстановить в России капиталистический строй с помощью иностранных империалистов кончились позорно. Великая революция победила, великая страна отстояла свою целостность.

Белые офицеры, наше предложение возлагает на Вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на Вас. Красная Армия в потоках Вашей крови утопит остатки крымской контрреволюции. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом. Если Врангель отвергнет наше предложение, Вы обязаны положить оружие против его воли. Создавайте революционные комитеты и сдавайтесь. Не забывайте, что дело идёт о жизни десятков тысяч вовлечённых Вами в борьбу против Советской России людей.

Одновременно с этим нами издаётся приказ по советским войскам о рыцарском отношении к сдающимся противникам и о беспощадном истреблении всех тех, кто поднимает оружие против Красной Армии.

Откажитесь от позорной роли лакеев иностранных империалистов. В настоящий грозный час будьте с Россией и её народом».

Реввоенсовет Южного фронта.

 

 

12 ноября 1920 года

 

«Шифром по прямому проводу. 12. XI-20 г. РВС Южфромта. Копия Троцкому. Только что узнал о Вашем предложении Врангелю. Крайне удивлён непомерной уступчивостью условий. Если противник не примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна, если даже противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно». В.И. Ульянов-Ленин

 

16 ноября 1920 года

 

«Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец. […] Будет величайшим несчастьем Республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто из населения и красноармейцев». Ф.Э. Дзержинский начальнику особого отдела фронта Манцеву В.Н.

 

22 ноября 1920 года

«Необходимо всё внимание сосредоточить на той задаче, для которой создана „тройка“. Попробуйте ввести в заблуждение противника через агентов, сообщив […], что ликвидация отменена или перенесена на другой срок». Л.Д. Троцкий в телеграмме М.В. Фрунзе.

 

6 декабря 1920 года

«Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим». В.И. Ленин

 

«Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер». Э.М. Склянский

 

«Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своём революционном развитии, — то быстро подвинем его к общему революционному уровню России. […]». Бела Кун

 

 

Для организации массового уничтожения «классовых врагов», оставшихся в Крыму после эвакуации, центральная власть направила в Крым Р.С. Землячку, Белу Куна и одного из руководителей советского государства Г. Л. Пятакова, осуществлявшего общий надзор над карательной акцией. Эта «тройка» несёт основную ответственность за организацию и проведение в Крыму красного террора невиданного прежде масштаба.

 

По официальным советским данным, в 1920—1921 годах в Симферополе было расстреляно около 20 тысяч человек, в Севастополе — около 12 тысяч, Феодосии — около 8 тысяч, в Керчи — около 8 тысяч, в Ялте — 4—5 тысяч, всего в Крыму — до 52 тысяч человек.

 

При Русской армии Врангеля насчитывалось до 300 000 военнослужащих и служащих по гражданским ведомствам, в том числе до 50 000 офицеров;

было эвакуировано до 70 000 военнослужащих и служащих, из них примерно 30 000 офицеров;

согласно утверждённым крымскими властями правилам, уничтожению подлежали все офицеры и чиновники военного ведомства, а также солдаты «цветных частей»;

согласно данным из советских источников, было казнено 52 000 человек;

эта цифра вполне согласуется с количеством лиц Русской армии, которые не смогли или не пожелали эвакуироваться и которые были отнесены к категории, подлежащей уничтожению.

 

Максимальное число жертв террора оценивалось в 120 000 человек …

 

 

____________________________________

 

По узкой севастопольской улице, в сторону патруля красных, под сильным проливным дождем

идет мужчина неопределённого возраста, в старой солдатской шинели, с вещмешком, на голове форменная офицерская фуражка без опознавательных знаков…

 

солдат

Стой, кто идет! Руки вверх подними!

Шляется кто-то в такую ж погоду?!

 

 

старший патруля

Ну, кто тут у нас? Слышь, фуражку сыми!

Кажись, благородие… Ток без погонов…

 

полковник

Всё в прошлом – погоны, кресты, имена…

Я - армии русской в отставке полковник

Барон Витингоф! Забирайте меня…

Ведите куда там… В гадюшник, в отстойник…

 

 

солдат

В отставке? Дык, что ж ты попёрся сюда?!

Сидел бы себе с баронессою дома!

Облавы уж месяц идут, всё туда ж…

Ты шёл бы подальше, старик из содома!

 

 

старший патруля

И, правда, иди! Что наводишь печаль?

Вести через весь, почитай, тебя город!

 

полковник

Не поняли, братцы, меня вы! А жаль…

Ведите!

 

 

старший патруля

Что ж, воля твоя! Будешь ворог…

 

Патруль уводит полковника в бывшие казармы пехотного полка, где теперь расположен концентрационный лагерь для офицеров и солдат русской армии барона Врангеля…

 

I глава

 

Патруль приводит полковника в лагерь, в караулке отбирают шинель и полковник остается в мундире царской армии, с погонами и орденами…

 

1ый солдат

О, глянь-ка, ведут! Да какого гусЯ…

А ну-ка, ребятушки, рвите погоны!

 

 

полковник

Отставить!!! Мерзавцы! Ужели нельзя

Ну, если не чин уважать, то хоть годы?!

 

 

2ой солдат

Пожалуй, уважим прикладом под дых!

Держите-ка, хлопчики, дядю за руки…

 

 

3ий солдат

Оставь его! Вишь, волос-то седых…

Нехай принимает с погонами муки!

 

полковник

Нет, вы не солдаты! Вы так, шелуха!

Небритые, грязные, вшивые, злые…

И даже наденете если шелка,

С душ грязь не отмыть, ибо души гнилые!

 

Все жить норовите не в лад, невпопад!

И нет середины у вас – или, или…

Но имя священное – русский солдат,

Вы видимо начисто все позабыли!

 

 

3ий солдат

Ха-а, эка хватил! Да ты, мил человек,

Совсем в революции толку не знаешь!

Свобода она не на день, а навек!

Но ты ж, буржуин, оттого ее хаешь…

 

Отводят полковника в общий барак (казарму) к офицерскому составу…

 

II глава

 

Стратегический резерв …

 

III глава

 

В допросной Иванов и Мюллерсон, заводят поэта…

 

Мюллерсон

Ну что ж! Проходи, садись, Санин Иван…

Поэт, публицист, репортер и прозаик…

 

 

Иванов

Тебе б с революцией ладить, Иван!

 

 

Мюллерсон

А он у нас – контрик! Ну что же ты замер?!

И что ж за профессия это – поэт?

 

 

поэт

Поэт ­­­­– не профессия, но образ жизни! Судьба моя – светоч, дарующий свет,

Меж строчек полночными звёздами виснет!

 

Я словом пропитан, и словом живу,

И святость лелею, и прячу пороки…

Во сне я мечтаю… Увы, наяву

Всё призрачно! Вызрело царство мороки!

 

Мюллерсон

А как до политики? Вы, гражданин

Хороший, ответьте по-доброму, – как Вы

Зарю революции, вывод один,

Не очень то ждали?! Не искренне, как бы!

 

А мы, между тем, всё спалили дотла…

Пожар революции виден далёко!

Спасли вас, месье, от имперского зла,

И где ж благодарность?! Иль око за око?!

 

Иванов

Вы молоды, счастливы! Разве не так?!

Так что ж вы у Врангеля-то в газетёнке

Работали! Так же сгодился б и нам!

Простая душа! И потёмки, потёмки…

 

поэт

Вот вы говорите - имперского зла?!

Пардон! Ну, а ваша, тогда, диктатура

Чем лучше империи? Дым и зола

Остались от прежнего царского духа!

 

Мне власть не важна! Да, без разницы мне!

Я жил без хозяина! Так и впредь буду!

Мне важно писать, как угодно судьбе,

А что со мной будет? Доверимся чуду…

 

Мюллерсон знаком показывает конвойному вывести арестованного, продолжают вдвоем…

 

Мюллерсон

Таких вот никак нам нельзя отпускать!

Но раз уж, ходатайствует Луначарский,

Пусть мальчик бежит за границу, как тать,

А мы за него здесь поднимем по чарке!

 

Пусть только на шее висит поводок,

Он там, за границей, ещё пригодится!

Советская власть, только выдай ей срок,

Весь мир облетит, словно гордая птица!

 

* * *

В допросной остаются Иванов и Мюллерсон…

 

Иванов

Послушай, товарищ, вот ты из дворян,

Наукам там, грамоте разной обучен!

А я из рабочих и, как говорят,

Мне солнца не видно, завесили тучи!

 

Так ты мне ответь – вот кого и за что,

Мы судим в итоге? Задуматься стоит!

Людей пропускаем мы сквозь решето,

Кровь вытекла, выпили…Мясо в помои!

 

Как просто все стало – казак, офицер,

Буржуй или батюшка, значится, контра!

Потом меньшевик, анархист да эсэр…

И что же мы с вами творим?! Сучий потрох!

 

 

Мюллерсон

Спокойней товарищ, ведь ты – коммунист,

Ни капли пощады врагам революций!

Что должен уметь настоящий чекист?

А драть их!!! Не время для детских поллюций!

 

 

Иванов

Что ж, это мы можем – мочи не робей,

И клинья вбиваем по самые гланды!

Но слово-то сказано – не воробей,

Ведь методы наши страшней, чем у банды!

 

Комиссар вскакивает с места и срывается временами на крик…

 

 

Мюллерсон

Ох, как я устал от тебя, Иванов!

Тебе, дураку, лучше бы помолчать! Но,

Пойми, наконец, что идейных врагов

Нещадно должны истреблять мы! НЕ-ЩАД-НО!!!

 

 

Иванов

Согласен! Врагов! Но студенты, попы…

Они-то каким коленкором на плахе?

Нас в сторону клонит с идейной тропы,

Жизнь новую строим на собственном страхе!

 

 

Мюллерсон

Ну, что ты заладил, товарищ? Ей-ей,

Кисейная барышня, честное слово!

Ты лучше ответь – ведь на харе твоей

Ну, нет ничегошеньки от Иванова?!

 

 

Иванов

Ну да, что ж тут странного? Я – Иванов!

Потомственный, в пятом колене, рабочий!

Чего ж мне теперь – сигануть из штанов,

Что б вас не смущали раскосые очи?!

 

А что до ухмылок – привык я терпеть,

Подумаешь, скалятся! Я, чай, не барин…

Я русский, признаться, всего-то на треть,

На четверть хохол, остальное татарин!

 

А сам-то, товарищ чекист Мюллерсон…

Не больно славянской наружности…

 

 

Мюллерсон

Тьфу ты!

Давай родословную наших персон

Оставим в покое! Смотри-ка, Конфуций…

 

Комиссар смеясь выходит из допросной…

 

 

IV глава

 

В общем бараке разговаривают офицеры, поручик Черкасов травит байки…

 

поручик

А вот, господа, приключилась со мной

История, вот уж случится же, право…

То было в тринадцатом, перед войной…

Такое, скажу вам! Ни в лево, ни в право!

 

Так вот-с! Это было на царском смотрУ…

Погода чудесная, день с ночью квиты…

Согнали всю гвардию в ночь, поутру

Примчал государь-император и свита!

 

Кирасы начищены, каски блестят,

И пики колышут небесные стяги!

Я, бравый корнет, нервно ус теребя,

Хлебнул от волнения спирта из фляги!

 

Поджарый мой светло-гнедой жеребец,

Трехлетний рысак из орловской породы,

По кличке Везувий, отпетый шельмец,

Любитель не в такт городить огороды,

 

Так он видно тоже чего-то хлебнул

Запретного! Больно уж рьяно копытом

Он землю избил, и ехидно зевнул,

Да кучу наделал под ложей открытой!

 

Полки все постороены, наш, аккурат,

Напротив стоял императорской ложи!

А там мой Везувий изверг, друг и брат,

Огромную кучу среди конской лужи!

 

Вокруг все негромко смеются…

 

Великий наш князь Николя-Николя,

Как главнокомандующий Русской державы,

Парад принимал и шагнул, ой-ля-ля,

В весёлую кучу! Зеленый, как жаба,

 

От злости нелепой, чуть-чуть не упал,

Повис на руках генерал-адьютанта!

Ох, как он орал, господа! Как орал!

И шутка ли, всё это видит Антанта!

 

«Что за ….?!» Правда! Не comme il faut…

А я то, подпивши, ему из-за строя –

Дерьмо, ваш-высо-чест-во! Точно-с, дерьмо!!!

Все, кто не верхом, так попадали стоя!

 

Все окружающие катаются по полу от смеха, стоит гогот…

 

Офицер

Ну, вы и болтун же, поручик, ей-ей!

Хороший бы вышел из вас сочинитель…

 

 

поручик

Не верите? Ладно! Добавлю чертей…

Я кроме того был большо-о-ой соблазнитель…

 

Опять же, в тринадцатом, перед войной

Амурился с фрейлиной императрицы…

Она была в миг очарована мной!

Ну, фи, господа! Ей немного за тридцать…

 

Наш полк патрулировал в Царском селе

Дворец Александровский в летнюю пору.

Приятель мой, давний, Кусков Пантелей

Из роты дворцовых лихих гренадёров,

 

Так вот их задача - охрана дворца,

Покоев семьи императорской, свиты…

Кусков – мой должник, и подарок Творца

Не мог не использовать я! Стали квиты!

 

Ведь карточный долг дело чести! Не так?

Вот я и примерил мундир гренадерский…

И в ночь заступил на дежурство, где та

Меня ожидала любовь! Что ж, я дерзкий

 

Всегда был! Пожалуй, я часть опущу

Альковных деталей, ну, судари, право

Не смею я лгать, уж поверьте хлыщу!

Вот что было после скажите мне? Браво!

 

Конечно, проспал предрассветный обход!

Вскочил и услышал я шум в коридоре,

В потемках собрался, как мартовский кот,

На пост прошмыгнул, как мышонок по шторе!

 

Стою не дышу, словно в бане атлант,

Подходят ко мне, я гляжу, разводящий

С ним вместе ВоЕйков, дворца комендант!

Ну, чую, я – влип, перегаром разящий…

 

Стою – не дышу! И с макушки до пят

Меня оценил комендант диким взглядом,

А мой разводящий, бедняга, свят-свят,

Стоит не живой и не мертвый тут рядом!

 

Скажи-ка мне, братец, красивый наряд!

Меня словно задницей сунули в прорубь…

И где ж ты родимый портки потерял?!

Никак был во фрейлинской, что же ты, голубь?!

 

Ох, что потом было, «петрушкин парад»,

Устроил ВоЕйков, но я не в обиде,

Женат был на дочке министра двора,

На плац и отправил в таком меня виде…

 

Вокруг опять гам и веселье…

 

И вот вам картина – я с криком «ура!»

Под окнами спален дворца марширую!

На мне яркий кивер, мундир, мишура…

И белого снега кальсоны!!! Не вру я,

 

Ей-богу! Не вру, господа! Белый свет

Тогда мне с горошину стал, будь мне пусто!

Одно хорошо – царь в другом спал крыле,

Не то я в Сибири солил бы капусту!

 

Офицеры долго не могут успокоиться…

 

* * *

 

 

Постепенно все засыпают… Рядом с полковником на нарах лежит бывший адвокат, начинают разговаривать…

 

полковник

Какая луна, точно в полном соку,

Красивая ночь, для сложения песен,

Последняя, может, на нашем веку…

Пора умирать – отчего же я весел?!

 

 

адвокат

Полковник, вы – циник! Но я, на беду,

Пожалуй, что с вами, отчасти, согласен,

По поводу песен! К чему я веду?

Когда умирать, и кому, и кто властен

Над нашими душами, только лишь Бог?!

Отнюдь, полагаю, Он зритель, не боле!

Я лично намерен последний свой вздох

В иных декорациях сделать, на воле!

 

 

полковник

Оставьте милейший, панический страх

Окутал ваш разум, а запах свободы,

Разбавленный кровью на многих ветрах,

Мешает понять самому себе – кто ты?!

 

Признайтесь, барон, на духу, не тая –

Вы русский в душе, или все ж таки немец?!

 

 

полковник

Да русский я, русский! Россия моя

Мне Ро-Ди-На! Я для нее – чужеземец!

Три века почти, точно и не берусь,

Сказать, когда предки мои обрусели!

Но, видно, не приняла грешная Русь

Фамилию нашу! Того Вы хотели?

 

 

адвокат

Чего я хотел? По нужде, а не для

Обструкции некой, и только понеже,

Вы – русский душой! Я скажу, опосля

Ответите, сударь, по совести мне же!

Мой братец двоюродный (правда, каков?!)

Пристроился, в самое нужное время,

Зампредом чего-то там большевиков,

И, право же, глупо нам ссориться с теми!

 

 

полковник

Как мило! В открытую, без подоплек…

Вербует сокамерник, прямо, как в сказке!

Я не монархист, не кадет, не эсдэк…

Но морду набью вам, голубчик, по-царски!

 

 

адвокат

Барон, удивительный Вы человек,

И вся эта барская Ваша порода!

Мы с вами живем в просветительский век,

Технический бум и свобода! Сво-бо-да!!!

Ей-ей, оглядитесь, ударим в набат,-

Все вместе построим Россию иную!

Полковник, решайтесь?!

 

 

полковник

Я старый солдат,

Политикой вовсе не интересуюсь!

Я здесь по присяге, меж нас говоря.

Ни больше, ни меньше, но данного слова!

 

адвокат

Помилуйте! Господи, нету царя!

Нет-нет, не вернуть уже мира былого!

Поверьте, полковник, что минут года,

Но кровь не изменит расклада лихого.

Они, комиссары, пришли навсегда!

Ей-Богу, вы стоите глухонемого!

 

Полковник садится на нары…

 

полковник

Равенство и справедливость! Итак,

Вот содержимое мнимой свободы!

Наземь царя, но у всех на устах

Красный глашатай бесовской породы…

 

Власть и богатство – то праздный успех!

Власть аморальна, богатство порочно…

Вера! Вот то, что не делят на всех,

Что не украсть, не посеять нарочно!

 

Адвокат, выходя из себя, повышает голос…

 

адвокат

Да к черту апостолов! Хлеба ломоть

Дайте голодным! Ан, нет! Вот вам кукиш!

Где был ваш Иисус? Почему не помочь,

России несчастной, которую любишь!

 

Нет-нет, не взыщите! Где был этот Бог,

Когда задыхалась и харкала кровью

Страна, ощутившая грязь от сапог?!

Где был со своей Он, скажите, любовью?!

 

полковник

Помилуйте, всё это сделал не Бог!

Напротив, все это устроили люди!

А, что до народа, им счастья б клубок,

И хлеба достаток, да мира на блюде!

 

Адвокат молча отворачивается в другую сторону и засыпает…

 

 

V глава

 

В допросную заводят полковника, а там находится его старый боевой товарищ, бывший царский генерал-майор, командир Муромского 21-го полка, в котором полковник служил начальником штаба – Совицкий Федор Федорович. Ныне военный эксперт при штабе Фрунзе, член генштаба РККА.

 

Совицкий

Ну, здравствуй полковник! Любезный барон,

Такая вот встреча у нас: ты – в неволе,

А я – на коне! Оба с разных сторон

Взираем на злую российскую долю…

 

Так вышло, и думаю, что на века

Совдепы у власти, на долгое время…

Поверишь? Служу я не большевикам,

Ведь кто-то же должен помочь это бремя

 

России нести! Пусть погряз я в грехах,

Замарана честь, но не тронута совесть!

Ты скажешь – пригрелся Совицкий в верхах?!

И правильно скажешь, оправдано, то есть…

 

барон

Да нет, не скажу! Как всегда промолчу…

Но рад с тобой снова увидеться, Федор,

Любезный мой, Федорыч! Знать, по плечу

Тебе все свершения… Будто бы Петр

 

Великий в тебе, по соседству живет,

Да правильный, видимо, путь указует…

А что до России? Накажет ее

Господь всемогущий! По буднему, всуе…

 

Утратили веру людишки в царя,

А равно утратили веру и в Бога!

Теперь комиссары бесчинства творят,

Врата отворяйте – беда у порога!

 

Совицкий

Все так, да не так! Но семь огненных лет

Войны для России мучительно много!

Пойми, большевик, так же как и кадет,

В Россию влюблен - до последнего вздоха!

 

Но, впрочем, мерзавцев хватает везде, -

И будь ты хоть тысячу раз монархистом!

Крестьянин, рабочий, военный… Нет, нет!

Кропоткин, вон, князь, но адепт анархизма!

 

Но было б уместно принять и простить,

Мой милый барон, все, что искренне любим!

Коль смутное время опять на Руси,

То надобно верить: мы – добрые люди!

 

Мне тоже давалось решенье с трудом!

И мысли терзали о чести и долге…

Мне также не нравится бегать гуртом,

Где есть люди-овцы, и есть люди-волки!

 

барон

Боюсь, все пустое, и что до меня -

Я выбор свой сделал, чего уж там боле!

Есть вера в людей, но нет веры в себя!

Пусть будет, как есть! И на все Божья воля…

 

Совицкий

Опомнись Владимир, ведь играм конец,

Тебя расстреляют! Без лишнего шума…

Расклад или-или! Лавровый венец,

Иль сразу на плаху! Так это не умно!

 

Решайся немедля, ещё время есть,

Его так немного, пока в моей власти…

Нам небезразлично для всех слово – ЧЕСТЬ,

Но с жизнью прощаться вот так, как за здрасьте?!

 

барон

Прости, не могу! Нет, нет, нет… Снова нет!

Прости, старый друг, мы сейчас не в окопах!

И это последний тебе мой ответ…

Уж лучше на плаху, уж лучше – в оковы!

 

Совицкий

Мне жаль, правда, жаль! Приказать не могу…

Я знаю, что спорить с тобой бесполезно!

Прошу об одном – другу, а не врагу,

Я внемлю – подумай! Подумай, любезный…

 

И вспомни четырнадцатый, например!

В мазурских болотах, у самого черта…

Все вместе стояли – солдат, офицер…

Живым все едино, напрасно лишь мертвым!

 

барон

Ужели все в прошлом, ужели конец?

Я раньше тебя называл командиром!

А как же теперь – комиссар, военспец?

Как будто с ума посходили всем миром…

 

Ну, полноте, разом покончим! Прощай!

Обнимемся, друг мой, уже безвозвратно…

 

 

Совицкий

Прощай, старый друг мой! Прости и прощай!

Позволь, расцелую тебя троекратно…

 

Прощаются, и полковника выводят конвойные.

 

 

VI глава

 

Полковник возвращается в барак, а там новый арестант – Либман Моисей, собрал толпу офицеров вокруг себя и рассказывает о своих приключениях…

 

либман

Так я вам скажу, господа, не таясь,

Шо вы не видали хитрей дяди Миши!

Одесса рыдала, прощаясь, то я

Немножечко взял у нее до Парижу…

 

Вот вы говорите, шо Мойша еврей,

Откуда он за революцию знает?!

Политика та же торговля, ей-ей,

Шо дешево взял, то всем дорого встанет!

 

Я так вам скажу, словно чуть подшофе,

Я несколько лет маркитанил в столице –

Портянки, кальсоны, шитье, галифе,

Солдатская утварь, припасы, бегицер!

 

Но тут, по-босяцки, пришел большевик!

Скажу вам – роди меня мама обратно,

Но Либман не струсил, он знал больше их,

Шо надо ЧэКа одевать аккуратно!

 

Я больше скажу, шо не будь Моисей

Абрамович я, соответственно, Либман,

Кабы не одел я чекистов и всех

Попутчиков власти в кальсоны, то либо

 

Шлимазол тот Либман, шо явно не так,

А может в коммерции не понимает?!

Кто может сказать мне, шо Мойша чудак?

Пусть в Петросовете за то разузнает!

 

Так вот, мой племянник Симон, той чекист,

Какой-то там «поц» по хозяйственной части,

Так шо, его дядя за обе щекИ

Не сможет умять договор, это ж счастье,

 

За то, шо б одеть и обуть ВэЧэКа?!

Так я ж говорю, господа, все по масти,

Как раз есть подарочек большевичкам –

Набор погребальный белья, вот вам здрасьте!

 

Так слушайте дальше, та пачка кальсон,

Ну, с виду, шо доктор велел, а по теме,-

Все это носить можно лишь мертвецом,

Оно, как известно, шо те не потеют!

 

Ну, сказано, сделано! ТрАнсферт готов,

Одет петроградский ЧэКа в те кальсоны!

Понравилось многим, одежда Богов…

Дошло и до самой высокой персоны!

 

Да шутка то в том, шо боится воды,

Белье из бумаги, почти что, на клее!

Оттуда уж точно не ждали беды,

А тут комиссарские задницы преют!!!

 

Так вы не поверите, как я был рад…

И как говорил балагур Лева Задов –

От хохота треснул по швам Петроград,

Чекисты гуляли везде с голым задом!

 

Эх, бедный мой Сема, еще молодой!

Пришлось со мной вместе тикать до Одессы…

Орал как скаженный Урицкий! Кудой

И где его слышали крик?! Аж, Пересыпь!

 

Так шо я имел вам сказать господа?

Послушайте старенького дядю Мишу…

За все всегда надо платить, это да!

Не платите чем-либо, значится, шиш вам!

 

Так и с революцией та же беда,

Напялили саван на тело народа!

Несут пролетарии через года

Всю мерзость свою, не простится им сроду!

 

А шо до процентов, ну, мертвых к живым,

То счесть не сумеем и выдумать тоже!

Но скажут – во всем виноваты жиды!

О, бедный Исаак, Соломон или Мойша…

 

Весь рассказ проходит под смех окружающих…

 

* * *

 

 

После отбоя небольшая кучка офицеров собралась в дальнем углу. Штабс-капитан Лисицкий из контрразведки Врангеля предложил всем побег…

 

Лисицкий

Решительно всем предлагаю побег,

Решайтесь сейчас, господа офицеры!

Пощады ждать глупо от красных коллег,

Поэтому принял я нужные меры!

 

Начальником стражи у них мой должник,

Когда-то ему я помог, бедолаге.

Он спилит решетку и через нужник

Рванем на свободу! Достанет отваги?!

 

поручик

Послушай, Лисицкий, а кто расстрелял

Семнадцать рабочих в вишневом овраге?!

А сколько замучил еще опосля?!

Тебе ли сейчас говорить об отваге!

 

Да знаем твои мы приемы, шайтан,

И все твои штучки, и все твои меры!

Жандармская рожа ты, штабс-капитан!

Всех сгубит, подлец, господа офицеры…

 

Ты б лучше, Лисицкий, поменьше карал,

Поменьше расстреливал, меньше бы вешал…

Жестокость – не выход, а полный провал,

Себя самуЮ порождает невежа…

 

 

И что удивляться теперь, господа –

Мол, как же народ, почему он не с нами?!

Я –тоже народ, воевал, это да,

Я грешен со всеми, но то – поле брани!

 

Лисицкий

Так, что же теперь впереди эшафот?!

Безмолвия ночь, покаяния утро…

Ну, нет-с господа! Ещё дорог живот

Мне свой – это да, потому мыслю мудро!

 

поручик

Да в том-то и дело всё, штабс-капитан!

Живот тебе дорог, а люди – так! Пешки!

Животное ты, оттого и твой план

Ведёт на погибель! Тут надо без спешки…

 

Лисицкий

Ну что ж! Кто со мной, господа, буду ждать

Я в южном крыле, как опустится полночь…

Удачи поручик!

 

поручик

И вам не хворать!

 

Не нравишься ты мне, но Бог тебе в помощь!

 

Утром стало известно, что Лисицкий с тремя офицерами попал в засаду и все были убиты на месте! Провокация чекистов удалась…

Информация о материале

Родительская категория: СТИХИ И ПРОЗА

Категория: ФЕДОСЕЕВ Дмитрий. Стихи

Просмотров: 1464