Боброва Кира
Старая школа
Драма в 2 действиях
1975-1976
Москва, Московская область.
Анатолий Николаевич-75 лет- бывший токарь, ветеран Великой Отечественной войны
Серафима Григорьевна-его жена -73 года
Татьяна Григорьевна, её сестра, 68 лет
Леонид – их сын -журналист, переводчик - 48 лет
Инна -жена Леонида, работает в Автоэкспорте, 42 года
Маша - дочь Леонида от первого брака, 13 лет
Действие1
Картина 1
Комната Инны в коммунальной квартире в Москве. 1975 год. Октябрь. Вечер после свадьбы Леонида и Инны. Леонид сидит на диване. Инна разбирает свадебные подарки. Точными движениями она отделяет полезную в будущем упаковку от самого подарка, кладет в коробку.
Инна. Ну-с....что у нас там? Коробку очень даже можно будет подарить потом кому-нибудь! Ах, Лариска! Обещала туфли из Парижа подарить и подарила!
Леонид. Поздравляю! Наконец-то ты обладатель невероятного сокровища.
Инна. (открыв коробку с туфлями, разочарованно) - Подариииила…Пол-Парижа, правда, сама сначала в них пробежала.
Леонид. Ну все-таки не Урюпинска. Пыль парижская.
Инна. Прекрати. Ты никогда не умел шутить. Это подруга моя. Обидно же. Лучше помог бы, чем сидеть. Кстати, а что ты читаешь?
Леонид. Статью в «Юманите». Буду переводить. А что?
1
Инна. Нет, ну, конечно, после свадьбы это главное, чем стоило срочно заняться.
Леонид. Если тебе интересна тема забастовок, можем позже её развить даже на французском. Хорошо? Как дочитаю.
Инна. Ну, если мне только захочется объявить тебе забастовку. (берет в руки шкатулку) Смотри - Миша твой из Японии привез. Красота какая! (открывает).И деньги хорошие положил. Вот он молодец! Так, теперь деньги сюда кладем, на дачу пора копить.
Леонид. Лучше в туфли. Ты ж их носить все равно не собираешься, а так хоть польза будет.
Инна. Получишь за книжку свою, за перевод, тоже сюда положим.
Леонид. В туфлю твою?
Инна. В шкатулку. Иди наконец помоги, шутник, хоть упаковку будешь укладывать. Хрупкая женщина одна коробки с подарками разбирает.
Леонид. Укладчица ты моя!
Инна. Ах, так, да? А ну иди сюда! (тащит его за галстук, крутит вокруг себя, делает вид, что хочет поцеловать в губы, но целует в лоб)
Леонид. А что? Укладчица это-звучит гордо! И романтично. Всегда приятно представить какую-нибудь милую укладчицу, труженицу кондитерской фабрики «Рот-фронт», которая с любовью укладывает для нас конфеты, пастилу. (замечает подозрительный взгляд Инны на себе, берет в руки шкатулку). Да, шкатулка хороша! (открывает) (после паузы) Но есть загвоздка… Не забывай: на мне Пашка и Машка. Я обещал им. То есть Лиде. Что ты так смотришь?
Инна. (видно, что справляется с эмоциями) - Да, я помню, ты говорил, ты им будешь помогать. Только …
Леонид. Что только? Сколько надо, столько будут получать. И приходить будут. Они мои дети.
Инна. Хорошо-хорошо. Зови. Хоть завтра. Поедят наконец по-человечески, не манную кашу с комочками…
Леонид. А когда я говорил про манную кашу?
Инна. Это Серафима Григорьевна говорила.
2
Леонид. А, тогда понятно. Мама - известный специалист по манной каше. И какие секреты она тебе раскрыла?
Инна. Что ты не любишь с комочками. А Лида без комочков не умела.
Леонид. Ну с мамой в манной каше трудно сравняться. Да, так не умела.
Инна. А что же она готовила?
Леонид. Разное…
Инна. А что разное? Ты говорил, что Лида готовить не умеет, особенно гороховый суп.
Леонид. Ну, ели как-то. После кулинарных шедевров моей матери всякая другая готовка - уже не то.
Инна. (с пафосом) - Как? И моя?!
Леонид. Неет. Твоя вне конкуренции. Особенно брынза с грецкими орехами! Восьмое чудо света!
Инна. А пирог с грибами - девятое?
Леонид. Нет, девятое - это ты.
Инна. Ну, спасибо, что я обошла пирог. Но брынзе все-таки уступила.
Кстати, Вася спрашивал, почему мы наших родителей не пригласили.
Леонид. В чем вопрос? Ты же им всем сказала, что мы дома семьей празднуем. Родителям уже трудно по ресторанам ходить. Да и мама уже два дня там колдует. Как ее лишить такого удовольствия?
Инна. Это да. Так и дешевле получается. (разворачивает очередной подарок). Ах, ты ж, боже мой! Сколько упаковки. Не откроешь! Мне ее на год хватит - подарки упаковывать. Главное, чтоб упаковка не была дороже подарка. А то потом кроме упаковки ничего и передарить не получится приличным людям (протягивает бумагу Леониду). Сложи.
Леонид. Хм (начинает складывать бумагу). (с иронией) А подозрения есть?
Инна. Ух! (наконец достав отрез) Это, по их мнению, отрез? Ну, если только по их! Может, на рубашку тебе хватит?
Леонид. Не стоит на меня тратить такой большой кусок ткани. На панталоны тебе хватит как раз. (быстро выходит из комнаты).
Инна. Ах, так?! (бежит за Леонидом, замахиваясь материей)
3
Картина 2
На следующий день поздно вечером после торжества в доме родителей Леонида.
Большая комната в коммунальной квартире в центре Москвы. Гости и молодожены ушли. Остались родители Леонида и сестра Серафимы Григорьевны, Татьяна Григорьевна.
На экране в стопкадрах фотографии со свадьбы, которые рассматривают сестры.
Татьяна Григорьевна. Сим, ты на фотографиях светишься больше жениха с невестой.
Серафима Григорьевна. Нашёл наконец то, что надо: экономная, хозяйственная: стол так накроет, что и мужа, и гостей накормит, и еще останется. К нему же приходят журналисты, дипломаты.
Татьяна Григорьевна. То, что доктор прописал, точнее, ты.
Серафима Григорьевна. Да, мы очень долго мечтали о такой!
Татьяна Григорьевна. А Лида как же? Столько лет всё-таки вместе прожили...
Серафима Григорьевна. Да какая с ней семья. Развестись-то он давно думал, но в загранкомандировки предпочитают отправлять женатых, поэтому и тянул. Инна - бывшая стюардесса, французский знает. Не стыдно к ним в дом теперь приглашать кого угодно. А к Лиде не то что на пироги, на манную кашу не позовёшь. Супы совсем не умеет готовить. Представляешь, в суп может положить не обжаренный лук, а сырой! Кошмар! Просто кошмар!
Анатолий Николаевич. (входит в комнату на последней фразе жены). (после паузы) Ну, я думаю, это можно пережить.
Серафима Григорьевна. Нет! Этого нельзя пережить!
Анатолий Николаевич. Зато у Лиды чистая душа. А у этой пока непонятно
Серафима Григорьевна. Вот что нам с Лёней с ее чистой душой делать? У него ж постоянно гости, иностранцы даже. Ему это необходимо. А она ни принять их, ни стол накрыть красиво, как полагается. Винегрет, картошка, капуста квашеная. Это что – прием? И в чем она гостей принимает? В старом вельветовом платье? В общем, с ней всё понятно…
4
Анатолий Николаевич. А что не так? Мне лично ничего не понятно. Начнем с того, что платье ей идет. А винегрету с картошкой откушать под водочку - самое то, да еще и с капусткой квашеной, да еще и в компании интересной женщины!
Татьяна Григорьевна. Да, будет тебе, Сима. Лида порядочная, добрая.
Серафима Григорьевна. Ты что!?Не понимаешь, как для него это важно? Ему условия надо создавать для работы! Вот Инна хорошо умеет это делать! И деньги умеет копить. Я была у нее дома. У неё ковры рулонами, а чемоданы рёбрами!
Анатолий Николаевич. Ого! Ротшильд просто! А чемоданы рулонами - это главное? Мне вот и без них неплохо.
Серафима Григорьевна. Что еще, по – твоему, главное? Лида всё между небом и землёй. И детей настроила на эти воздушные замки. Сама жить не умеет, и они не будут уметь.
Татьяна Григорьевна. Это ты о чем?
Серафима Григорьевна. Да сколько мы им с Леней не пытались объяснить, что надо профессию выбирать, чтобы деньги приносила, ничего слушать не хотят: Пашка в какой-то театр рабочим сцены пошел, режиссером хочет стать, поступить не может. А Машу тут спросила: «Кем ты хочешь быть?» Она говорит: «Или с детьми, наверное, буду работать, или с животными». Я ей говорю: «На этом не заработаешь много». А она: «Ну и что? Деньги не главное!» И ведь это все мамочкино влияние. Леня переживает: у коллег дети или в МИМО, или в Инязе.
Анатолий Николаевич. Ну Лида воспитывает моральные ценности.
Серафима Григорьевна. А я значит аморальным учу?! Я беспокоюсь, как они жить будут. На что? Ведь от Лени будут денег ждать. А он не железный тоже. Он и так им квартиру трехкомнатную оставил, у нас жил, пока к Инне не переехал. А ведь квартиру он получил, когда в издательство перешел работать. Мог бы разменять, а он не стал. Говорит: «Хочу, чтоб у ребят отдельные комнаты были». Ценят они? Нет. Что у них в головах? Одни фантазии, книжки. Паша картины рисует, показать? (достает картину из шкафа – на ней море, над которым парит в небе человек с крыльями). (сестре)Ты видишь? Вот у него все такие. И сами они так парят. С голой попой. У Маши тоже все стенки завешены маленькими принцами всякими.
5
Анатолий Николаевич. Да, не сильно деловые товарищи. Лучше бы Остапа Бендера повесила.
Серафима Григорьевна. А чуть чихнёт – Лида ее дома оставляет! Учеба не главное, главное - здоровье. Закалять надо! Многому она научится, если будет школу пропускать все время? Мы говорим, говорим - все без толку. Лида их и против отца, и против меня настраивает, они и не слушают ничего.
Анатолий Николаевич. Ну почему? На сбор макулатуры и металлолома Машка ходила.
Серафима Григорьевна. Вот это очень важно.
Татьяна Григорьевна. Прости, Сима, но, вряд ли настроишь против, если… Они же еще дети, у них все искренне.
Серафима Григорьевна. Какие дети? Одному 19, второй 13. Я в этом возрасте уже обшивала себя и младших и отцу в булочной помогала.
Татьяна Григорьевна. Ну и что? Ты по себе не ровняй. Они ж не дураки оба. Толя, помнишь? Паша маленький был, что-то Леня Лиде грубо сказал, Паша стал ее обнимать, а Леня ему говорит: «Маменькин сынок!» А Паша так гордо ему: «Да, я маменькин сынок и горжусь этим!» (Анатолию Николаевичу) Ты еще так смеялся, а Паша удивлялся, что смешного. Не помнишь?
Анатолий Николаевич. Не помню... Ну так это не она настраивает, это Леонид сам своим поведением их настраивает. Нельзя было жену унижать, особенно при детях!
Серафима Григорьевна. Кто бы говорил.
Татьяна Григорьевна. Инна же вроде была замужем? А детей нет. Ей сорок два уже? Родить, наверное, захочет.
Серафима Григорьевна. Ну захотят-родят. Это их дело. Карьерой занята. Сначала весь мир как стюардесса облетела, потом в экспортных организациях работала и сейчас работает тоже с заграницей все время связана: несколько языков знает: английский, французский! (пауза) Какой-то ещё… Сама себе костюмы и платья шьёт, как я. (в сердцах) Что вам в ней не нравится, не пойму?
Анатолий Николаевич. Пока(пауза) ничего, мы ее еще не знаем. Лида тоже не от печки была. Университет закончила. Редактор, между прочим.
Серафима Григорьевна. Ну, что - что редактор, карьера-то ее никогда не волновала, поэтому сто лет на одной зарплате. А дома пусто. Одевается как
6
попало да и общается не пойми с кем: то с уборщицей дружит, то лифтерша к ней заходит, то почтальонши нашей дети к Маше на день рождения пришли. Еще и обиделась, что я не так на них посмотрела.
Анатолий Николаевич. Ну я вообще тоже на заводе работал, и что?
Серафима Григорьевна. Ну мы –это мы. А молодые должны уметь правильно устроиться. Не быть ротозеями, как Лидия. Вот ты цыганам много чего отдаешь?
Татьяна Григорьевна. Да у нас и не ходят они. (собирается уходить)
Серафима Григорьевна. А у нас ходят. И все одни и те же. И все погорельцы. Если б они столько горели, спички б уж кончились. Я им дверь никогда не открываю. А эта ваша, с чистой душой, всему верит, тащит все: картошку варила, так она всю им высыпала, спасибо, кастрюлю оставила, вещи Пашины и Машины отдала, (передразнивает): «Они из них выросли». Ну так что, что выросли? Зачем новые покупать, когда надставить можно, перелицевать? А свои отдала, так даже платье любимое, а потом еще спрашивает: «И зачем я его отдала?» Что тут скажешь? Головы у тебя нет, вот и отдала. Не хозяйка, в общем.
Татьяна Григорьевна. Ладно тебе, не волнуйся уже. (идёт к двери) Мы против Инны ничего не имеем. По крайней мере я. Счастья им, и вам покоя на душе. (на выходе)
Картина 3
Полгода спустя. Апрель.
Застолье в комнате родителей.
Инна. Да! Чуть не забыла рассказать: в санатории познакомилась с интереснейшей дамой. Вместе в столовой сидели. Знаете, кем работает? Директором совхоза в Московской области. Я пожаловалась, что дачи нет и никак не накопим на нее, так она говорит: можно что-то придумать и без накоплений. Есть, говорит, у меня в совхозе старая школа. Давно пустует, учиться в ней некому. Представляете? Можете, говорит, в ней устроиться. Ну я согласилась, конечно. Лёня! Ты же не будешь против?
Леонид. (после небольшой паузы)-Да. Конечно, молодец! Что совсем бесплатно? Странно как-то.
Инна. Ну ей будет нужна иногда твоя помощь.
7
Леонид. Моя?! В совхозе?! И что я должен буду сделать? Корову подоить или трактор починить? Я же не…
Инна. Нет, это без тебя как-то. Она не просто директор совхоза, а директор заслуженный. Ее на всякие съезды и собрания приглашают.
Леонид. И что мне провожать ее туда надо?
Инна. Лень, какой ты бываешь, несообразительный иногда. Тебе нужно ей написать речь на выступление. И всё.
Леонид. А почему она сама не может?
Инна. Ну как ты не понимаешь? Она простая женщина. А надо литературно. Цифры тебе она даст: сколько надоили, сколько накосили.
Леонид. Даже не знаю. Это немного не моя компетенция.
Анатолий Николаевич. Ты ж переводчик, вот и переведешь с совхозного на русский. Главное не перепутай, что надоили сто гектаров тракторов, а накосили двести голов телят. (смеется).
Леонид. (разливая вино) Ну ладно, я попробую. Давайте выпьем за нашу будущую дачу!
Инна. Ну, я знала, что согласишься. Ты ж давно хотел дачу и для нас, и для твоих ребят, и для нашего (все улыбаются), и для родителей. Думаю, что там на всех хватит места. (чокаются, выпивают)
Серафима Григорьевна. Вот умеешь удивить, Инночка! Но чтобы так? Надо было первый тост, Леня, не за дачу, а за твою замечательную жену.
Леонид. Ну это мы сейчас исправим. (наливает). За здоровье моей гениальной жены! Изобретательной жены!
Анатолий Николаевич. Даааа. Надо же. Инна, и как тебе только удаётся находить везде таких полезных людей? Магнитом ты их что ли притягиваешь?
Инна. Опыт, Анатолий Николаевич! Опыт! Всегда надо уметь не пройти мимо. Знаете, как в лесу. Один все грибы подмечает, а другой мимо проходит да еще и ногами сшибает. А люди успешные - тоже люди. И у них свои проблемы есть. Я им помогу- они мне.
Серафима Григорьевна. Очень мудро. Как же, Лёнечка, я рада, что ты нашел такую замечательную себе жену!
Леонид. А я-то как рад, мама!
8
Серафима Григорьевна. И познакомиться умеет и заинтересовать человека. Ведь надо же было догадаться рассказать, чем ей Леня может быть полезен. Нет, общение с хорошими людьми очень облагораживает человека!
Леонид. Не то слово, мама!
Инна. Да, но это еще не всё, дорогие мои! У нас к вам есть еще одно дело. Малыш родится в сентябре. Не хочется, знаете, из роддома в коммуналку переезжать. Мы с Лёней думаем предложить обмен наших с вами двух комнат на отдельную двухкомнатную квартиру, где будет вдоволь места каждому! И никаких соседей, главное! Как раз летом на даче поживем, пока обмен –переезд. У нас уже и варианты есть, посмотреть надо.
Анатолий Николаевич. Ну вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Инна. Нет, вы послушайте, как все удачно складывается. Лето уже скоро. Со следующей недели уже можно жить на нашей новой даче. Там и печка есть. Сейчас только вечера прохладные, днём уже тепло. Лёня дров купит, бочки наполнит водой, и порядок! Обживетесь там, грядки сделаете, посеете что-то, чтобы летом уже зелень своя была. Там и яблони есть и еще кусты какие-то. Малину посадим, смородину.
Анатолий Николаевич. (встает из-за стола) А вы тут пока нашу комнату по кусочкам разберете? Ну уж фигу. Мне никакая ваша дача не нужна. Вон ей (показывает на жену) мозги морочьте, она для Ленечки на все согласна. А с меня накося-выкуси! (показывает Инне фигу и выходит, хлопнув дверью).
Действие 2
Картина 1
Пять месяцев спустя, сентябрь
Большой, уже совсем ветхий дом в деревне. Ночь. Две комнаты с открытыми дверями, которые открываются в большую кухню-террасу. В полумраке в каждой из комнат просматривается обстановка: слева (в комнате Серафимы Григорьевны ) – высокая кровать, стол, на котором стоит швейная машинка «Зингер», шкаф, на нем чемодан, этажерка в углу: на ней вазочки, фотографии, фарфоровые фигурки. На стене у кровати- гобелен с оленями. Под кроватью- чемодан и ночной горшок. Вторая комната совсем спартанская (это комната Анатолия Николаевича): диван, письменный стол, над ним портрет Ленина в шапке, над диваном – картина «Три богатыря», слева от входа - печь. Громко тикают настенные часы с маятником. Храп и вздохи Серафимы Григорьевны во сне.
9
Картина 2
На кухне-террасе Серафима Григорьевна готовит. Она одета по-деревенски: на ней длинная юбка, меховая жилетка, на ногах обрезанные валенки, на голове красный платок. Анатолий Николаевич настраивает радиоприемник. Он в теплом свитере, зеленой спортивной шапочке. После шума из приёмника раздаётся голос диктора:
Слово предоставляется директору совхоза «Новая жизнь» - победителю социалистического соревнования, Герою Социалистического труда Ковалевой Тамаре Ивановне. Женский голос: -Уважаемые товарищи! К съезду Коммунистической партии Советского Союза наш совхоз готовился со всей ответственностью и осознанием важности поставленных перед нами задач. В прошлом году в нашем совхозе завершено строительство животноводческого комплекса, рассчитанного на 3000 голов крупного рогатого скота. Результат не заставил себя ждать: уже к концу третьего квартала текущего года государству сдано более 100 тонн мяса и 120 тонн молока. (Аплодисменты) В следующем году мы обязуемся ….
(Анатолий Николаевич уменьшает звук, так что становится еле слышно радио).
Анатолий Николаевич. Вот Леонид заливает, как будто всю жизнь только и делал, что молоко сдавал государству. Способный мальчик, тракторы с телятами не перепутал.
Серафима Григорьевна. Ну благодаря ему мы можем здесь находиться …бесплатно.
Анатолий Николаевич. Ага…Благодаря ему! Уж как благодарить прям не знаю! (саркастически) Это Инна его – Остап Бендер в юбке. Председаааательша - (растягивает слово) тоже молодец – руководить главное умеет, а говорить ей уметь не надо!
Серафима Григорьевна. Ну если всем от этого польза-почему нет?
Анатолий Николаевич. Каждому своё дело полагается делать! Руководишь- так умей два слова связать, а коль пишешь, так пиши, о чем знаешь, в своем журнале, а не речи этой героине коммунистического труда. Сирано де Бержерак колхоза «Новая жизнь» мать твою. Вот и живем новой жизнью.
Серафима Григорьевна. Кто тебе сказал, что Лёня Тамаре Ивановне не бескорыстно помог? Кто сказал тебе, что и она не от чистого сердца ему этой дачей отплатила?
10
Анатолий Николаевич. Невестка твоя любимая все объяснила. Не помнишь? Какое ж тут бескорыстие? Ты мне - я тебе, так сказать. (пауза) Каждый раз, когда мог погибнуть, загадывал, что, если выживу, буду жить для чего-то особенного. Для кого-то особенного. Ведь когда немец падал, никто не думал, кто там за ним. А когда свой, сразу представлялось, как мать, жена, дети плакать по нему будут. Я тогда думал, раз не убит, значит, должен вернуться к тебе, к Леньке. А вы уже тоже будете особенными. Не такими, какими все были до войны. Думал, ценить будем жизнь, друг друга. Мелочности этой не будет, суетности. Все не так…(выходит, сгорбившись).
Картина 3
Вечер. На террасе.
Анатолий Николаевич. Мммм.. Грибочки просто объеденье! Да…Насчет грибочков: Красная шапочка, ты храпишь, как три серых волка, опять спать не даёшь нормально.
Серафима Григорьевна. А кто говорил мне, когда в 6 утра инструментами своими тут гремел: «в могиле отоспимся»?
Анатолий Николаевич. Оно-то, конечно-так. Но от сокращения часов сна человек теряет трезвость взгляда. Тьфу! Свежесть! (Открывает банку огурцов).
Серафима Григорьевна. Ты что? Это неприкосновенный запас!
Анатолий Николаевич. Да не трогал я твои закрома родины. Это Маркеловна вчера угостила. (пауза) Я всё-таки дверь от тебя закрывать буду на ночь. Это невыносимо! Одно хорошо: воры к нам не полезут - описаются от страха, как твой храп услышат.
Серафима Григорьевна. Ну и закрывай! Вот будет мне плохо ночью, я до тебя не докричусь.
Анатолий Николаевич. Дохрапишься! Точнее, наоборот, как храпеть перестанешь, я и пойму: всё-померла моя Красная шапочка! Волки съели!
Серафима Григорьевна. Очень смешно…Зеленая шапочка!
Анатолий Николаевич. Услышу, и что я сделаю тебе?! Я тебе даже неотложку вызвать не смогу! Только, если голубя поймаю, к лапке письмо привяжу. Хотя здесь и голубя-то не найдёшь! Курицу вон у Маркеловны возьму, к ней привяжу. А лучше к самой Маркеловне привяжу, она будет бегать по деревне и орать, авось до доктора и докричится.
11
Серафима Григорьевна. Лёня приедет-спросишь у него, где можно позвонить… Вроде Маркеловна говорила: за Ухваткино, после камушков, когда овраг перейдёшь, где она корову пастись привязывает. Там почта. Повернуть надо сразу за сосной раздвоенной направо, голубой, кажется, она говорила, деревянный дом. Лёня все у нее узнает, может, вы с ним один раз вместе сходите.
Анатолий Николаевич. (заинтересованно)- За какой сосной?
Серафима Григорьевна. Ну молния в нее попадала, расщепила (поднимает глаза, натыкается на насмешливый взгляд Анатолия и осекается)..в общем, …где-то там …есть контора…там позвонить можно.
Анатолий Николаевич. (наливает чай) Вот сейчас… прям меня успокоила. Прям отлегло. Сначала Хухряткино, потом Михрюткино, камушки и главное.. сосна раздвоенная! Вот теперь - я точно не потеряюсь! Вот спасибо тебе огромное!
Серафима Григорьевна молча помешивает ложкой в кастрюльке.
Анатолий Николаевич встаёт, идет к сложенным у стены дровам, берет полено и кладет в печку. Садится возле печи на табуретку.
Анатолий Николаевич. Нас твой сыночек загнал в такую глушь…Так что без телефона, без связи – тут уж мы оба ни до кого не докричимся, если что…
Серафима Григорьевна. Сыночек и твой тоже! Ты когда-то мечтал о сыночке. Не припомнишь?
Анатолий Николаевич. Вспомнила бабка. Отмечтался. Да нееет. Он - твой! Это ты из него пупа земли изваяла! Всё для Лёнечки! Лёнечка у тебя почти как Пушкин. Такое же наше всё. Хорошо получилось. Ты же Лиду не утвердила, только потому, что, видите ли, не такая хозяйственная, как Ваше сиятельство. Вот он нашел тебе хозяйственную, какую ты хотела, и пожинай плоды: отправил тебя твой Лёнечка на курорт – без ванны, туалета и телефона. И я же ещё от счастья выпрыгивать из штанов должен?!Точнее из кальсон!
Серафима Григорьевна. Вот Лёня приедет, ему все претензии и выскажи!
Анатолий Николаевич. Приедет! Конечно! Воскресенье уже, не приедет.
Серафима Григорьевна. Он работает на две семьи! Без отдыха. Может, не спит совсем!
Анатолий Николаевич. Господи, я что его еще и пожалеть должен? Ну…Здравствуйте!
12
Картина 4
Серафима Григорьевна на кухне кормит Леонида завтраком.
Серафима Григорьевна. Ждал. Он ждал очень тебя, конечно...Спит просто. Как твои дела? Как Вика?
Леонид. Ничего все, спасибо. Вика растет. Да спасибо за завтрак. Всё очень вкусно.
Серафима Григорьевна. По методу твоей жены: замораживаю заранее готовое, а потом просто размораживаю, грею и на стол. Потом, если осталось, опять замораживаю.
Леонид (задумчиво) А потом опять размораживаешь. Очень рационально. А как отец?
Серафима Григорьевна. Да. Он прихварывает. Простужался недавно. Мне ничего. Ему б в город. Врачу показаться.
Леонид. Квартира почти готова. Рынок прямо за домом. Очень удобно. Вещи перевезли. На следующей неделе машину закажу, приедете. Только я хочу вас предупредить. Комнаты там смежные, вы будете ходить через нашу комнату, а Вика спит очень чутко, поэтому надо стараться выходить поменьше, когда она будет спать.
Серафима Григорьевна. (Механически вытирая стол). Да, да, конечно. Не будем выходить.
Леонид. И насчет кухни. Она маленькая совсем. 5 и 5. Так что вдвоем там вам толкаться не надо, как-то разберитесь, чтоб по очереди. График повесьте (неестественно смеется).
Серафима Григорьевна. (Продолжая механически вытирать стол). Да, да, конечно. По очереди. Главное, рынок рядом. Это очень большое преимущество.
Леонид. (в сердцах бьет по столу рукой) Нет, ну вот все от меня чего-то хотят! Все чем-то недовольны! Всем я что-то должен! А мне самому что?
Серафима Григорьевна. Не волнуйся, все хорошо.
Леонид. Ты же сама хотела хозяйственную невестку. Вот она тебе хозяйственная. Обмен, знаешь, нелегко провернуть, это все она делала, мне некогда. И такую квартиру еле нашла, через знакомых наших знакомых.
13
Серафима Григорьевна. Маленькая очень. У нас одна комната была почти 24 метра, а здесь вся квартира. Тесно будет. Но ничего, разместимся как-нибудь. Не переживай. Отец только вряд ли поедет.
Леонид. Ну пусть капризничает, если хочется. Тогда жаловаться не надо, что его в глуши бросили. Ну соберитесь на следующей неделе. А там решит.
Серафима Григорьевна. Хорошо.
Леонид. Да, еще, если Инна тебя попросит с Викой во дворе посидеть, не отказывайся, пожалуйста. Она на воздухе спит хорошо, а балкона нет -первый этаж. Инна коляску тебе вывезет, тебе только сидеть и дышать воздухом.
Серафима Григорьевна. Ну пока спит в коляске, подышу, что ж не подышать. А как побежит, уж прости, не догоню. (выходит)
Леонид. Вот я всех уговаривать должен! Почему меня никто не уговаривает?!
Картина 5
Спустя месяц. Октябрь. Больница в Москве. Стулья перед дверью в палату.
Маша. Дедушка, приезжайте, пожааалуйста!
Анатолий Николаевич. Машка, Машка…да прижились мы уже там, как ростки. Куда ж...
Маша. А если бабушке опять …
Анатолий Николаевич. Да перенервничала она, когда я от папеньки твоего уехал. А теперь мы вместе с ней в деревне будем, все и образуется. Чего ей нервничать? Разберемся как-нибудь. О нас не переживай.
Маша. А зачем ты уехал?
Анатолий Николаевич. Ну как тебе объяснить? Вошел туда и понял сразу, что там нам места нет, ну переночевал и уехал утром. Не хочу, чтоб мне каждый шаг указывали и тыбой быть не хочу.
Маша. Тыбой? Это кто?
Анатолий Николаевич. Это когда считают, что тебе делать нечего, и все время предлагают чем-то заняться: «Ты бы сходил в прачечную за бельем», «Ты бы погладил пеленки», «Ты бы в аптеку зашел за укропной водой». (Маша смеется)
Анатолий Николаевич. А мне вот не смешно.
14
Маша. А бабушка не уехала же с тобой?
Анатолий Николаевич. Бабушка осталась, как видишь. Боялась сыночка огорчить. Но пошла на рынок и забыла, что она уже не молодая лошадка, а старая кляча.
Маша. Что бегала по рынку?
Анатолий Николаевич. Нет, телегу дома забыла. Но унести столько хотела, как будто она у нее с собой. Она все ж для папы твоего старается сделать, только силы уже не те.
Маша. Ну, в общем, я тебе письмо отдам, мама вам с бабушкой написала тут. Да я тебе и так почти все сказала.
Анатолий Николаевич открывает конверт. (голос Лиды)
Здравствуйте наши дорогие, Анатолий Николаевич и Серафима Григорьевна!
Слышала от Машеньки, что к Лёне переселиться не получилось, а у Серафимы Григорьевны проблемы со здоровьем. Мы подумали и решили, что у нас места для вас обоих хватит. Паша уходит в армию. Устроим вас в его комнате. Поговорите, обсудите с Серафимой Григорьевной, как ей станет лучше. И как будете готовы-напишите, мы приедем, вас заберем.
С любовью и уважением, Ваша Лида.
Анатолий Николаевич. (после паузы) Да не согласится бабушка, а я с ней. Так что спасибо, милые, но…
Маша. Дед, давай у бабушки прям сейчас спросим?
Анатолий Николаевич. Ты что? Человек только в себя приходит после сердечного приступа.
Маша. Ну, дед, но это же хорошая новость? Верно?
Анатолий Николаевич. (запихивая внучку в кабинет) Заходи давай.
Серафима Григорьевна. Тооля!
Анатолий. Да, Красная шапочка! Это я, твой серый волк.
Серафима Григорьевна. Ой, и Машенька с тобой! Здравствуй, моя внученька!
Анатолий Николаевич. Да. Принесла пирожок, горшочек масла забыла.
Маша. Дееед?
16
Анатолий Николаевич. Ммм...ну..
Маша. (радостно, скороговоркой). Бабушка, я быстро, вот письмо, тут мама пишет тебе и деду, чтоб вы подумали и переезжали к нам, раз у папы места не хватило. На читай.
(Протягивает письмо. Серафима Григорьевна открывает письмо, читает, плачет).
Анатолий Николаевич. Ну вот, Маш, я ж говорил, что не сейчас. Сима тебе не надо волноваться, потом почитаешь и подумаешь.
Серафима Григорьевна. Да, я и сразу могу сказать. Спасибо большое маме передай, добрая она у вас. (пауза) А я виновата перед ней. Очень. (пауза) Но мы уже с дедушкой решили – в деревню поедем.
Анатолий Николаевич. Да.
Маша. Зимой там будете? Замерзнете же!
Анатолий Николаевич. Печка там, Маш. Еще жарко будет.
Серафима Григорьевна. Машенька, а ты чего тут в самый разгар учебы? Опять болеешь?
Маша. Да, бабушка…Болею. Мама говорит, что, пока совсем не перестану чихать, лучше сидеть дома. А я уже перестала! Сама видишь. Я и попросилась сама передать письмо.
Серафима Григорьевна. Какая молодец, твоя мама! И ты молодец! Лечись получше!
(Маша удивленно смотрит на бабушку, но молчит).
Серафима Григорьевна. Добрая душа - мама твоя. А я - за что боролась, на то и напоролась…Запомни, деточка, по-доброму к людям -добром вернется. А зло сторицей вернётся. Сторицей! Взрослый- не всегда значит, что мудрый и умный. (грустно смеется). Маме своей передай: если сможет, пусть меня за все простит, и спасибо ей! (плачет)
Маша. Конечно, бабушка, мама не обижается на тебя. Но вы еще подумайте. Мама отрез тебе купила на платье давно, еще на 8 марта, кримплен называется, сейчас очень модно.
Серафима Григорьевна. Милый, спасибо! Но мне уже не нужны новые платья, своих полно, их бы доносить. Нам с дедушкой хорошо будет, если вы сами приедете. Впрочем, ткани привозите. Вам на подарок сообразим что-нибудь.
17
Анатолий Николаевич. Да. Ты держись. Мы скоро снова придем тебя навестить. Вот в деревню с Машей съездим на денек, варенья тебе привезем, яблок. Тебе быть сказали тут еще минимум неделю.
Серафима Григорьевна. Да, не надо ничего, все есть.
Анатолий Николаевич. Красная шапочка, не скучай!
Маша. (выходя из палаты) Ты заметил, как бабушка изменилась?
Анатолий Николаевич. Да, бледная очень.
Маша. Я не о том. Она первый раз в жизни сказала, что мама - молодец! И что правильно я делаю, что школу пропускаю.
Картина 6
В деревне. Спустя два дня.
Анатолий Николаевич. Вот сюда клади, Маша!
Маша. Да. Несу! (падает.)
Анатолий Николаевич. Что такое?
Маша. Тут пальто какое-то валяется…прямо на полу…я и.
Анатолий Николаевич. Таак (поднимает пальто). Это что? Это бабушкино. А кто его? Аааа! Это эта ...когда бабушку только забрали в больницу. Они с Леонидом поехали, мол, помочь вещи какие-то собрать в больницу бабушке, а сами… (хочет выругаться, но останавливается).
Маша. Это как?
Анатолий Николаевич. Да, наверное, уже похоронила ее, раз воротник отпорола. Крыса.
Маша. Нет, там норка была.
Анатолий Николаевич. Где норка?
Маша. На пальто.
Анатолий Николаевич. Ну правильно - была норка, а крыса ее оторвала.
Хорошо хоть еще..(Идет в комнату Серафимы Григорьевны, возвращается, возмущенно) … швейную машинку забрали! У бабушки... а они уже разбирать вещи… Черт б их побрал! (пауза). Нет, ну как так?! (со слезами в голосе). Она жива, и будет жить назло этой крысе!
19
Маша. Дедушка, папа все вернет!
Анатолий Николаевич. Вернет, конечно, куда денется. Но папа твой…Он как мог? Всё жена решает, всем руководит. Ну что это за мужик? Господи! Вот Лида, мама твоя - святой человек. Да ей с Леонидом тяжело было. Она ж не Инна. Эх. (встал, борясь со слезами, подошел к окну, закурил и вышел на улицу).
Картина 7
Московская область, деревня. Ноябрь. Шум дождя.
Анатолий Николаевич и Серафима Григорьевна. Она готовит, он налаживает приемник.
Серафима Григорьевна. Ой…
Анатолий Николаевич. Что?
Серафима Григорьевна. Да так ничего. Наверное, застудила спину вчера, пока мылась. Поддувает в щели-то.
Анатолий Николаевич. А что ты хотела? Осень кончается…
Серафима Григорьевна. Похоже…
Анатолий Николаевич. А что ты мучаешься? Ехала бы у Лиды пожить. Она ж звала. Там хоть ванна.
Серафима Григорьевна. Да, что мне у Лиды делать? Неловко стеснять их. Да и Лёне это не понравится. Ты ж туда не поедешь. А я уж с тобой, Зелёная шапочка.
Анатолий Николаевич тяжело вздыхает, настраивает приёмник, Серафима Григорьевна мешает ложкой в кастрюльке
Голос из приемника: Радиогазета «Сельский вестник». Передаем утренние новости о достижениях наших тружеников в битве за урожай. И сейчас об успехах совхоза «Новая жизнь» расскажет его директор Тамара…
Анатолий Николаевич. Тьфу на тебя!
Серафима Григорьевна. Да, что она? Хорошая женщина.
Анатолий Николаевич. Хорошая. (настраивает другую волну - треск настройки. «Песняры».)
… Заповедный напев, заповедная даль
Свет хрустальной зари, свет, над миром встающий,
20
Мне понятна твоя вековая печаль,
Беловежская пуща,
Беловежская пуща.
Мне понятна твоя вековая печаль,
Беловежская пуща,
Беловежская пуща.
Анатолий Николаевич видит погрустневшее лицо Серафимы Григорьевны, снимает с нее красный платок, берет его в одну руку, а свою зеленую шапочку - в другую и под музыку крутит их в вальсе. Серафима Григорьевна смотрит на него и начинает улыбаться сквозь слезы.
Здесь забытый давно наш родительский кров,
И, услышав порой голос предков, зовущий,
Серой птицей лесной из далеких веков
(Серафима Григорьевна смотрит на Анатолия Николаевича. Он иллюстрирует песню: красный платок прилетает за зеленой шапочкой - оба смеются)
Я к тебе прилетаю,
Беловежская пуща.
Серой птицей лесной из далеких веков
Я к тебе прилетаю,
Беловежская пуща.
21
21
